Путь в архипелаге - Страница 297

297

Стадо уносилось прочь. «Мой» тоже делал прыжки по камням, но на пятом или шестом его неожиданно повело вбок, и он рухнул в снег, забрызгивая его своей кровью, струёй бившей из-под ушедшего в шею, в сонную артерию, ножа. Олень пытался ещё подняться, но я уже был рядом и, перехватив корону рогов, оттянул голову назад, движением даги перерезая горло на всю ширину.

Кровь шарахнула в снег, вскипая с шипением, протаивая его до земли. Я, бросив дагу, несколько раз быстро подставил горсть, схлёбывая с неё густую, с тяжёлым тёмным запахом жидкость. Вытер руки и лицо снегом, засучил рукава и, выдернув метательный нож из шеи оленя, занялся разделкой туши.

Вот странность. Сколько лет я здесь кукую — а к разделке привыкнуть не могу. Мерзкая работа, а главное — руки потом долго и непередаваемо воняют. А уж как разит содержимое желудков жвачных!..

Но, тошная работа или нет, а делать я её научился хорошо. Сноровисто работая метательным лезвием, я «разбирал», как это называется, тушу оленя по суставам, снимая мясо с костей и укладывая в шкуру. При этом я не забывал поглядывать по сторонам на предмет волков, которым я, кажется запорол охоту. Если они и обиделись, то претензий не предъявляли.

Снег перестал почти одновременно с тем, как я закончил работу. Потом долго оттирался холодной водой с песком, пока не замёрз. Отмылся дочиста, но от запаха, конечно, избавиться не удалось.

Мяса получилось много, на себе особо не потащишь, особенно по снегу. Зато можно было тянуть, и я начал, вздыхая, пристраивать лямки из ремней…

…Получилось неплохо, но волочь груз по камням вниз-вверх было неудобно, и я зашагал стороной от ручья. Снег пошёл снова, я думал, шагая, что Сергей, наверное, приготовил уже поесть, а после обеда мы отправимся в обратный путь и завтра утром, если пораньше встанем, доберёмся до дома.

Впереди на снегу чернели точки, они трепыхались, метались и вспархивали. Вороны дерутся над падалью… Похоже, волкам всё-таки повезло. Когда я подошёл, вороны стали нехотя вспархивать, перелетать подальше, недовольно и назойливо каркая.

И тогда я увидел, над чем они дрались.

Чертыхнувшись, я сбросил с плеч самодельные лямки и откинул капюшон. Конечно, а чего я ещё ожидал?

Лицо лежавшего в загаженном и испещрённом следами птиц и лис снегу мальчишки разобрать уже было нельзя, да и пол разбирался с трудом. Зато было ясно, что парнишка просто замёрз. Он лежал в снегу голый, и руки у него были натуго скручены за спиной в запястьях и локтях шершавой верёвкой.

Я вновь несколько раз выругался покрепче для успокоения нервов. Заорал на одного из воронов: «Пошшшёл!» Он отскочил, но не улетел, а уставился на меня чёрным бессмысленным глазом.

Труп успел окоченеть. И если ему уже было всё равно, то мне — тошно. Кто-то опять развлекался в окрестностях. Не негры — они простые, как юбилейный полтинник. Отпустить связанного и раздетого пленного может прийти в голову только белой сволочи.

Интересно, далеко ли он ушёл? Мы-то живём здесь, но пока никого не встречали, а выяснять этот вопрос надо…

Вздохнув, я начал таскать камни от ближайшей россыпи и обкладывать тело по контуру, постепенно наращивая загибающийся свод.

Но перед этим — срезал верёвку.

* * *

— Значит, где-то рядом снова обосновался маньяк с гипертрофированным властолюбием.

Все закивали, но молча. Всё равно лучше Йенса сказать было нельзя.

Снаружи разгулялся настоящий буран, но в нашей пещере было тепло и достаточно уютно, только время от времени нервно содрогался полог, когда вихри били прямо в него. Ярко и жарко полыхал очаг, мы только что закончили ужинать и обдумывали вышеуказанную проблему. Не все, впрочем — кое-кто просто спал, а Димка и Олег Крыгин играли в шахматы. Да и я, если честно, не очень участвовал в этом важном разговоре, потому что Танюшка взялась делать мне массаж (я не просил, честно!). По-моему, она сама от этого тащилась, но за себя могу сказать, что в разговоре я участвовал только нечленораздельными репликами, находясь на тоненькой грани между сном и бодрствованием, но не сваливаясь ни туда, ни сюда.

— Может быть, нам не стоит вмешиваться? — предложила Ленка Чередниченко, но неуверенно — она сидела, прислонившись к Сергею, и изящно позёвывала.

— Да во что вмешиваться? — хмыкнул Мило. — Мы ведь даже не знаем, где, кто и чем таким занимается… Если бы узнать… А что, — глаза у серба загорелись, — может, провести разведку?!

— Вот, вот, вот, поехали, — пробормотала Ленка, устраиваясь удобнее, — разведку боем… Олег, ты чего молчишь?!

— Я не молчу, — мне понадобилось сделать усилие, чтобы прийти в себя, — я говорю… Можно разведку, конечно. Надо только подумать, куда и как, — и я снова бесстыдно нацелился впасть в бессознательное состояние, но Танюшка неожиданно привела меня в чувство точным ударом сгибом пальца под рёбра. — У-у!!! — взвыл я. — Ты чего?!

— Прими участие в совете, князь, — она повторила тычок.

— Тань, больно! — я сердито накинул куртку. — Ладно, какой совет, о чём?! Сейчас всё по своим местам расставим. Усилием воли.

Поднялся страшный хохот. Наконец прорезался Андрей:

— Он не слышал просто ни фига!

— Всё я слышал! — возмутился я. — Ладно, я сказал. Воевать будем обязательно. Когда найдём врага, — я тряхнул головой, отбрасывая остатки дурмана и включился в проблему полностью. — Вообще-то, ребята и девчонки, — я подсел к огню поближе, — я вот что хочу сказать. Не знаю, как вы — а мне, если честно, морально тошно сидеть спокойно, пока кто-то развлекается, издеваясь над людьми. Я всех предупреждал, что со мной легко не будет, что я собираюсь восстанавливать по дороге справедливость — ради развлечения и морального удовлетворения… Сергей, — я кивнул ему, — поведёшь разведку?

297