Путь в архипелаге - Страница 199

199

Но к ярму привыкать не хотел и не мог!
И ошейника нет, чтобы я не сломал
И цепи, чтобы мой задержала рывок!

Я бояться отвык голубого клинка
Или пули в упор, за четыре шага.
Я боюсь одного: умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага!..

…Вот бы где-нибудь в доме светил огонёк.
Вот бы кто-нибудь ждал меня — там, вдалеке…
Я бы спрятал клыки, я б улёгся у ног,
Я б тихонько притронулся к детской щеке,

Я бы верно служил, я б хранил и берёг —
Просто так, за любовь! — улыбнувшихся мне…
Но не ждут. И чудовищно путь одинок.
И охота завыть, вскинув морду к луне…

— Вопрос: зачем? — Вадим потянулся. Я подбросил в огонь охапку хвороста, поворошил угли палкой и только после этого ответил:

— Ответ: низачем. Как говорит наш общий друг Лаури — просто потому что интересно.

Вадим несколько секунд обдумывал сказанное, потом признал:

— Веская причина… Ну что ж, как я понимаю, мы теперь займёмся плотницкими работами? Всегда терпеть этого не мог.

— Нет, погодите, — Джек поднял голову от скрещённых под ней рук. — Прежде чем заняться работами, нужно придумать кораблю название и поднять флаг.

— У него есть название, — напомнил я. — «Нидерланд». Так на корме написано.

— Нет, — Джек покачал головой, — название нужно новое, раз корабль потерпел крушение.

Мы с Вадимом переглянулись, и он пожал плечами:

— Ну что же… Я, кстати, давно хотел, чтобы у нас был свой флаг. Чем мы хуже Борислава?

* * *

— «Морж», — сказал Вадим.

— О господи, — выдохнул я обречённо.

За последние сорок минут я выслушал около полусотни названий для когга — от элементарного «Быстрый», предложенного Серёжкой Лукьяненко, до совершенно серьёзно выдвинутого Андреем Соколовым «Крылатый мститель». (С отчаянья я чуть не принял «Быстрого»…) Ещё меня до глубины души потрясла всеобъемлющесть мировой классической приключенческой литературы. Так, Ясо предложил «Испаньонлу», а Анри — «Дункан».

Теперь вот «Морж». Корабль старого Флинта. Приехали.

Самому мне в голову вообще ничего не приходило. Я выслушивал предложения, меланхолично разглаживая на коленях часть большого — метр на два — льняного куска бело-серого цвета, который, как мне объяснил Анри, предназначался для запасного флага. И думал, что бы на нём изобразить.

Соображений на этот счёт было не густо.

— «Секрет».

Наступила тишина. Я поднял глаза.

— «Секрет», — повторила Танюшка. — Так назывался бриг Артура Грея в «Алых парусах».

— Чушь какая-то, — буркнул Арнис. Но его никто не поддержал. Все молчали и моргали, вслушиваясь в это слово.

Секрет. Сек-рет. Секрет…

— И песня такая есть, — приободрённая этим молчанием, продолжила Танька. И пропела своим красивым голосом: — Большой секрет для маленькой, для маленькой такой компании, для скромной такой компании огромный такой секрет!.. Красиво же!

— Точно, — сказал Вадим. — «Секрет» — это здорово.

— Только не просто «Секрет»! — я вскинулся, внезапно озарённый. — А… а «Большой Секрет!»

— Он же небольшой, — с сомнением сказал Боже. — В смысле — корабль…

— Да дело не в том, что… — я непривычно для себя запутался в объяснении и разозлился на себя за это неожиданно косноязычие. — Ну, не в размерах, а в том, что большой секрет — для нас! Ясно?!

И неожиданно до меня дошло — они поняли.

И я заулыбался в ответ на это понимание — широко и облегчённо… И внезапно мне в голову пришла ещё одна мысль — мысль о рисунке на флаге. Шальная. Странная. И даже… даже страшная. Но в то же время — невероятно чарующая и привлекательная.

— Ребята, — я провёл ладонью по ткани. — Насчёт флага. Я, кажется, придумал.

Он пришёл в этот дом,
И сказал эту речь.
И сушил над огнём
Плащ, что сбросил он с плеч.
А потом у огня
Пел он всех веселей…
…Он пришёл в этот дом,
Чтобы встретить друзей…

… - Да ты совсем ку-ку! Свастика!

Как ни странно, но активней всех сопротивлялся нововведению Андрей. Остальные в основном были просто удивлены, а кое-кто (я заметил) явно одобрил мой план нанести на флаг алую свастику с закруглёнными лопастями — знак с рукояти моего палаша.

— Если кто-то не знает, — вдруг вмешался Джек, всё это время сидевший в своей излюбленной позе: нога на ногу, ладонь на колене, — то я сообщаю: свастика — это символ солнечного света и добра. А что до нацистов… Понимаете, сами по себе символы не несут добра или зла. У них есть лишь форма и смысл, а моральными критериями их наделяют люди… Для тупых, — он улыбнулся, — объясняю: свастика красива, а нам под ней достаточно не совершать мерзостей, и всё будет в порядке.

На какое-то время настала тишина. Потом Вадим махнул рукой:

— Рисуй!

— Дай лучше я, — предложил Олег Крыгин.

* * *

Вообще говоря, я был согласен с Вадимом насчёт того, что плотничать — занятие довольно мерзкое. Но большинство наших, как ни странно, моих антипатий не разделяли, и мне уже очень скоро пришлось довольно близко познакомиться с тем, что такое трудовой энтузиазм масс.

...

Вспоминаем ремесло предков…

Буквально на следующий день после нашего разговора о названии, флаге и прочем, началась весна. Классическая южная. Ночью нас всех разбудил страшенный грохот — на Марице взорвало лёд. Уже днём из пещеры было страшно выйти — в пойму реки с воем и рёвом неслись потоки, равнина до самого леса превратилась в разлив за два-три часа. Арнис с Олегом Крыгиным, ушедшие с утра на охоту, возвращались уже по пояс в воде. Через два дня всё вокруг кишело птицей, сводившей нас с ума своим гамом, а по гряде — километрах в четырёх на север от пещеры — шли и шли стада копытных. По склонам гряды трусили серые, исхудавшие за зиму, стаи волков. Какой-то самодовольный — хотя тоже тощий — медведь под наш хохот и вопли проплыл мимо на здоровенном выворотне, сидя на его «носу» со сложенными на животе лапами. Вадим пошутил, что теперь остаётся увидеть только Деда Мазая, эвакуирующего зайцев.

199