Путь в архипелаге - Страница 69

— Обмен? — я был не настолько поражён, чтобы опустить оружие, но удивился сильно. — Что у тебя есть и что есть у меня, что менять-то?

— Смотри, — сказал паук и человеческим жестом провёл по воздуху, словно по стеклу, одной из лап.

Вы видели, как стекают по окну капли дождя? А теперь представьте, что вот так же стекает целый ручей — и стекло следом за ним мгновенно высыхает, а изображение там, за стеклом — уже совсем другое… да и стекла-то — нет.

Передо мной был прямоугольник — метр на два, похожий на обычный дверной проём, в котором сняли с петель дверь. А за этим проёмом…

— Это обман, — сказал я, созерцая спокойную воду Пурсовки почти у моих ног, слушая шум машин на мосту над головой. Окурки на грязноватом песчаном берегу…

Проём выводил под мост недалеко от почты. Частое место наших игр. До меня донеслись голоса людей и смех.

— Нет, — голос паука был странно грустным, — это правда.

Преодолев себя, я шагнул от проёма обратно к Танюшке и покачал головой:

— Там — уже не мой мир.

— Подумай, — заметил паук, — он достаточно велик, чтобы вместить двух Олегов.

— А в этом не останется ни одного? — я овладел собой и усмехнулся. — Нет уж. У меня тут дела и друзья.

— Сейчас, — вдруг зло — с человеческой злостью! — сказал паук. — Но не будет ни дел, ни друзей, если ты не отдашь девчонку, дурак!

— Чтобы ты её сожрал? — я показал элементарную фигу.

— Я не собираюсь есть её… — казалось, эта мысль его насмешила и одновременно заставила задуматься. А я против воли — просто из любопытства! — спросил:

— А такие… двери, они есть только тут?

— Они прячутся во всех туманах, — ответил паук. — И в них довольно легко войти. Надо только привести в туман и отдать Охраннику своего лучшего друга.

— Так вот как ты тут оказался! — осенило меня. Паук дёрнулся, словно я ударил его; потом прошипел — уже без человеческих интонаций:

— Да-а-а…

Воздух в «двери» дёрнулся, и я увидел… нет, уже не берег реки, знакомый мне с детства. Это самое место, где я стоял — берег ручья. Только, похоже, была зима. Возле ледяной кромки лежал ничком светловолосый мальчишка в раскинутом полушубке — я видел рукоять какого-то оружия, родинку на виске и угол приоткрытого рта. К нему, проваливаясь в снег по колено, бежал мальчишка помладше меня, тоже светловолосый, на бегу придерживавший на бедре меч.

— Федька! Федька! — он ухнул в снег по бёдра, рывком добрался до лежащего товарища, нагнулся над ним. — Федь, кто тебя?!

— Во-ды-ы… — простонал лежащий. — Пи-ить…

— Сейчас, сейчас! — мальчишка дёрнулся к ручью, ладонью сломал ледяную кромку… и упал бы в воду, не подхвати его мгновенно вскочивший Федька.

— Прости, — тихо сказал он, и меня поразило его лицо — смесь радости и жуткой, виноватой тоски…

… - Это был ты? — спросил я. Паук ответил сразу же:

— Я. И мой друг Федька. Мы были тут вместе три года и несколько раз спасали друг друга. Я бы отдал за него жизнь. И отдал… от меня немного осталось.

— Он оставил тебя Охраннику? — догадался я. — И вернулся… домой? Давно это было?

— Всё так. А давно ли — я не знаю.

— Значит… — я огляделся, — ты тут не один? Где другой Охранник?

— Я тут один, — возразил паук. — В том-то и дело, что Охранник, нашедший себе замену, умирает.

— Умирает? — переспросил я. — И ты…

— И я, — подтвердил паук. — Я только об этом и мечтаю. Уже давно.

Я молчал. Что тут было сказать или спросить? Молчал и паук, которого когда-то звали Федькой.

— Мне тебя жалко, — вырвалось у меня. — Правда жалко. Но Танюшку ты не получишь, — я наклонился и вынул руку Танюшки из ручья. По её телу словно бы проскочила электрическая искра, и я увидел, что она просто спит.

— Догадался, — сказал паук. — Но смотри. Ты, наверное, думаешь, что хорошо знаешь своих друзей. Я тоже так думал — а теперь я здесь. Тебя может ждать та же судьба.

— Мои друзья меня не предадут, — твёрдо сказал я. — Как я не предам их. Тебе просто не повезло.

— Время идёт, — загадочно заметил паук. — Идёт, приносит и уносит. И не всё плохо, что оно уносит. А принесённое — не всегда хорошо.

— Тебе просто не повезло, — повторил я и коснулся плеча девчонки: — Тань, просыпайся. Я пришёл за тобой.

Были тайны тогда неоткрытыми,
Мир земной был широк, неисхожен.
Мастерили фрегат из корыта мы
С парусами из ветхой рогожи.

Мы строгали из дерева кортики,
Гнули луки тугие из веток,
Капитаны в ковбойках и шортиках,
Открыватели белого света.

Белый свет был суров и опасен.
Он грозил нам различными бедами.
Караулил нас двоечник Вася
И лупил — а за что, мы не ведали.

Мир являл свой неласковый норов
И едва выходили за двери мы —
Жгла крапива у старых заборов,
Жгли предательством те, кому верили…

Мы, бывало, сдавались и плакали.
Иногда спотыкались и падали.
Но потом, сплюнув кровь, поднимались мы,
Ощетинясь сосновыми шпагами.

Жизнь была нам порою как мачеха
И немало нам крови испортила.
И тогда вспоминал я, как мальчиком
Помнил честь деревянного кортика.

А когда было вовсе несладко
И казалось, что выхода нет,
Будто в детстве, спасал меня Славка
Десяти с половиною лет.

…Вот он мчится, как рыцарь из сказки,
В тополиной июньской пурге.
И как рыцарский орден Подвязки —
Пыльный бинт на побитой ноге.