Путь в архипелаге - Страница 274

274

— Смысл? — в упор спросил я. Саня рассмеялся, пожал плечами и покачал головой:

— Никакого. Понимаешь, Олег — никакого, мне просто нравится делать то, что я делаю. Этот мир дал мне возможность делать то, что я хочу и что всегда хотел, Олег. Понимаешь, он высвободил в нас — нас, тех, какими мы должны быть, — лицо Сани раскраснелось, глаза поблёскивали. — Ты в душе всегда был сторонником порядка, добра, правильности. И здесь ты защищаешь их. А мне всё это претило. И я понимаю негров, которые разрушают всё, что видят. Я бы делал так же, будь у меня побольше сил…

Я слушал его молча. Потом вздохнул и, сняв перчатку, пошевелил пальцами:

— Сань, уходи. Уводи своих людей… Там тоже есть мои друзья, и среди моих людей — они же, зачем им резать друг друга? Уходи. Если не хочешь вернуться — давай просто разойдёмся.

— Нет, — Саня кивнул за мою спину. — Там запасы. А мне надо кормить людей.

— Они бы поделились с тобой. Так было много раз и всегда будет.

— Поделились бы, — согласился Саня, — только мне нужно всё. Я так хочу.

Он улыбался. Весело и открыто.

— Не надо сходить на берег, Сань, — сказал я, не вставая с камня. Только тон изменился, и это изменение Саня заметил.

— Запрети, — тихо ответил он, глядя мне прямо в лицо своими большими глазами. Он по-прежнему улыбался, но худое лицо заострилось и побледнело.

— Не хочу, — сказал я. — Но придётся. Подумай, Сань. Крепко подумай.

— Я хочу сойти и взять всё, что мне понравится. И я сейчас сойду и возьму, — почти нежно объяснил он.

Я встал, отстёгивая плащ. Санёк тоже поднялся:

— Давай договоримся так, — предложил я, ставя ногу на камень и опираясь локтем о колено. — Не будем устраивать свалку с резнёй. Если тебе и засвербило, то ни твои, ни мои люди, я думаю, не хотят убийства.

— Ты что, хочешь поединка? — хмыкнул Саня.

— Не хочу, — повторил я. — Очень не хочу. Но что делать?

Саня вложил два пальца в рот и, полуобернувшись, свистнул. Я увидел, что с корабля в мелководье спрыгнули двое и побрели, широко размахивая руками, к берегу. Я махнул рукой тоже, не оборачиваясь, и мы стояли и молчали, разглядывая друг друга, пока его и мои люди не подошли к нам. С моей стороны — Вадим и Сергей, с его — я не удивился даже. Увидев Сморча и Щуся.

— Привет, ребята, — сказал Вадим.

— Привет, — Сморч кивнул, лицо у него было хмурое и печальное. Щусь смотрел настороженно и молча. Сергей быстро перескакивал взглядом с одного на другого, на третьего и обратно — и тоже молчал.

— Привет, Игорь. Саш, привет, — поздоровался я. На этот раз Щусь кивнул.

— Что это вы тут придумали? — осведомился Вадим.

— Ничего, Вадим, ничего, — Санёк вновь улыбался. — Просто хотим выяснить один старый вопрос.

— Вы чокнулись, — убеждённо сказал Вадим. — Это что, шутка?!

Сморч уставился себе под ноги. Сергей сплюнул в белую пену возле ног Сани и, посмотрев на него, процедил:

— Это не шутка… Он грабил берега на моём севере, однажды я его почти прищемил ему хвост…

— И ты молчал?! — поразился Вадим. Требовательно бросил Сане: — Это правда?

Саня с шаловливой улыбкой развёл руками.

— Встреча друзей, — горько сказал Вадим. Повернулся и пошёл прочь по берегу. Я окликнул его, но он только махнул рукой.

— Позови ещё кого-нибудь из своих, — предложил Саня, но Сморч вмешался:

— да не надо… Ты извини, Сань, но я тоже… пойду.

И двинулся за Вадимом, непривычно сутулясь.

— Не уйди насовсем, — бросил ему вслед Санёк. Сморч не обернулся.

— Олег, уступи мне, — попросил Сергей. Я покачал головой и шепнул:

— Где Танюшка?

— Девчонки её не пустят, — ответил он. — Олег…

Я тронул его губы пальцем, и Сергей, покривившись, замолчал.

— Лет пять назад у меня не было бы шансов, — сказал Саня, подняв руку — Щусь молча раздёргивал шнуровку на его боку. Я, ничего не спрашивая, отстегнул на боках крючки. Передал оружие Сергею, потом отдал бригантину и начал снимать крутку. — Но сейчас — лучше бы ты подумал, Олег…

Ветер был холодным и сырым. Но, хотя он дул с моря, до меня донёсся от суши девчоночий крик:

— Оле-е-ег! Не сме-ей!

Я заставил себя не услышать его, беря из протянутых рук Сергея палаш и дагу. Подмигнул ему. Потянулся, размял плечи, вздохнул.

И повернулся к Сане.

Увы, расставанья теперь не в цене,
Увы — не в цене обещанья.
Нас ветром разносит по этой земле —
Какие тут, к чёрту, прощанья?
Не прощаясь, выходят в люди…
…Только в детстве
Мы встретили старых друзей
И новых «старых» — не будет.
Пусть нас оправдают тысячи раз
(А мы уж себя — непременно!),
Но старых друзей всё меньше у нас,
А новые им — не замена.
И как получилось, и кто виноват?
Нечистая чья-то игра…
Прощались мы тысячу лет назад
И верили, что до утра…
…пусть день пройдёт без забот о былом.
И вечером этого дня
Мы сядем все за одним столом
У одного огня.
А наш огонь никогда не гас!
А что невелик — ничего.
Не так уж много на свете нас,
Чтоб нам не хватило его.
Я с ними проблемы свои решу —
Те, что не решались без них, —
А после — прощенья у них попрошу,
У старых друзей моих…

У Сани, как и у меня, прибавилось шрамов (интересно, многие ли ему оставили те, кого он вот так грабил?) Но в целом он не изменился — по-прежнему был худощав и гибок. И оружие осталось то же самое — валлонская шпага, такая же длинная и широкая, как мой палаш, и дага-пойнгард, цельнокованая, с ремённой оплёткой тонкой рукояти, короче, но шире, чем моя.

274