Путь в архипелаге - Страница 204

К оглавлению

204

— Пожалуйста, — с усилием выделил это слово Вадим, — не… сделай так, чтобы мы не встречались с Франсуа.

— Сделаю, — ответил я, не поворачиваясь. Вадим переступил с ноги на ногу и даже с какой-то обидой спросил:

— Даже не поинтересуешься — почему?

— Не поинтересуюсь, — отозвался я. — И так знаю.

— Всё-то ты знаешь, — сказал он, и я повернулся к нему, улыбаясь:

— А помнишь — ты как-то упрекнул меня, в том, что я «такой дебил в некоторых вещах»? Перед нашим первым походом? Умнею.

На какой-то миг Вадим потерялся. Потом сердито сказал:

— А ты ничего не забываешь, Олег.

— Ничего, — подтвердил я.

— А всё-таки, — тихо сказал Вадим, — страшненьким ты стал…

— Это ты мне тоже говорил, — вспомнил я.

— С тех пор — ещё страшнее, — буркнул Вадим, поворачиваясь. Он ушёл бесшумно, как и положено. А я вдруг (действительно «вдруг», неожиданно для самого себя!) засмеялся. Откуда-то пришли строки — по-моему, из какого-то кино, — которые я пропел-проговорил вслух:

...

— Эти детские игры
Мне давно уж не по нутру…
Блеск кинжала и шпаги
Интересней, поверьте…
Мы давно играем
В одну и ту же игру —
И игра эта пахнет смертью…

— Олег, ты чего?

Танюшка подошла тоже бесшумно. Она улыбалась, покусывая травинку, коса была распущена, волосы падали на плечи и до пояса, на грудь…

— Ты чего, Олег? — весело спросила она. Вместо ответа я встал на колени и, обняв её бёдра, прижался щекой к животу…



В последнем месяце лета я встретил тебя,
В последнем месяце лета ты стала моей,
В последнем месяце лета речная вода
Ещё хранила тепло
Июльских дождей —
И мы вошли в эту воду однажды,
В которую нельзя войти дважды…
С тех пор я пил из тысячи рек,
Но не смог утолить этой жажды!


Первая любовь была слепа,
Первая любовь была, как зверь,
Ломала свои хрупкие кости,
Когда ломилась сдуру
В открытую дверь —
И мы вошли в эту воду однажды,
В которую нельзя войти дважды…
С тех пор я пил из тысячи рек,
Но не смог утолить этой жажды!


В последнем месяце лета мы распрощались с тобой,
В последнем месяце лета мы не сумели простить,
В последнем месяце лета жестокие дети
Умеют смеяться, не умеют любить —
И мы вошли в эту воду однажды,
В которую нельзя войти дважды…
С тех пор я пил из тысячи рек,
Но не смог утолить этой жажды!


…Обнявшись, мы сидели на большом камне, и море о чём-то вздыхало у наших босых ног. Неподалёку монотонно ревел поток, но не мог заглушить близкий звон гитары и отчаянный, какой-то небесный голос мальчишки, поющий ревякинскую «Вольницу»…

...

— Вспомни — бредил
Запорожской Сечью
Вспомни…
Ковш горилки крепкой
Звонкие бандуры
Песни до утра
Буйством льются пули
Вспомни!
Бредил
Запорожской Сечью!
Вспомни!
Буйный оселедец
Други боевые
Струги скорые
Шеи голые
Воля!
Наша Вольница без одежд пришла
В край, где верили, где варили власть
Скорые до рук, до расправ-услад
Локти выголив, порезвились всласть
Наша Вольница болью корчилась
Шарил грудь свинец, шею сук искал
Выкормыши бед тенью Кормчего
Шабаш правили в долгих сумерках
Нашу Вольницу Ветер выплюнул
Отрыгнул огонь прелым порохом
Выструнили псов гимны выть в плену
Не изранить жуть нервным сполохом
Чох!..

— Страшно, — прошептала Танюшка, прижимаясь ко мне. Пламя костра металось неподалеку в такт песне…

...

… - Наша Вольница бьёт поклоны лбом
Догмы рабские вбиты молотом
Крылья дерзкие срезаны серпом
Горло стиснуто тесным воротом
Наша Вольница зарешёчена
Меченых аркан в темноте настиг
Кость щербатая, кнут-пощёчина
Стражи верные безмятежности
Нашу Вольницу Ливень выхлестал
Отрезвила хмарь тёплой водкою
Выцвели шелка хором выкрестов
Вехи топлены липкой рвотою
Чох!
Наша Вольница без одежд пришла
Наша Вольница болью корчилась
Наша Вольница бьёт поклоны лбом
Наша Вольница зарешёчена
Наша Вольница…
…Ястребы арканов
Холод ятаганов…

— Воля, — тихо сказал я, крепче обнимая Танюшку. — Да. Хорошо поют.

— Мне так этого парня, Колю, жалко, — Танюшка повозилась под боком. — Я разговаривала с девчонками, он с тех пор, как пропала его девушка, сам не свой… Негров убивает, убивает, убивает — никак насытиться не может… Ой, Олег, ты только прости, но я подумала, что со мной было бы, если бы ты… пропал или погиб. Я бы просто умерла, наверное… А этот Марио что к тебе приставал?

— Откуда знаешь? — лениво поинтересовался я.

— Девчонки рассказали, — ответила Танюшка. — Они меня тоже расспрашивали, — Танюшка толкнула меня в бок, озорно посмотрела снизу вверх: — " — Марио ему: «Ты, говорят, хороший фехтовальщик? Давай схватимся!» — ой, он же задиристый, как не знаю кто! А этот, ну, Олег, ему так спокойно: «Скоро ты это увидишь,» — ну прямо как в книжке или в кино! А сам он, этот Олег, девчонки — такой гордый, рука всё время на палаше… Он, говорят, во всей Европе лучший на клинках! Тань, а ты про него расскажи, а?!»

— Тань, хватит, — смущённо, но одновременно и со смехом ответил я. Она очень похоже передразнивала девчоночью трескотню, и я помимо воли поинтересовался: — Ну? Рассказала?

204