Путь в архипелаге - Страница 197

197

Вместо сколько-нибудь логичного ответа мне в разрез спальника запихали комок снега.

Я не дрогнул. Я даже глаз не открыл, хотя снег немедленно подтаял и противно скользнул куда-то под бок, где продолжал расплываться холодными струйками. Вместо воплей и ругательств я вздохнул и сказал:

— Если ты побежишь достаточно быстро — то проживёшь ещё около часа.

— Олег, — это был голос Таньки, — на берег выбросило корабль.

* * *

Странно, но я узнал корабль сразу. Дело в том, что дома у меня лежал (да, собственно, и лежит) набор открыток «История корабля», и там был точно такой. Когг, вспомнил я название. Мачту, скорее всего, снесло, корабль лежал на боку, но вроде бы был цел — в смысле, без проломов и трещин, даже бушприт не обломлен и площадка на корме — не повреждена. Палуба — а её тоже было хорошо видно — застыла подтёками льда, но и на ней не замечалось следов катастрофы. Когг имел длину метров двадцать. Не из самых больших.

— Сбылась мечта Сани, у нас есть корабль, — сказал Вадим.

— Мда, — согласился я. Мы все — даже часовые — стояли на берегу, рассматривая судно. Басс оживлённо рассказывал, как они с Иваном, бродя по берегу в поисках плавника, увидели это чудо на отмели и в сумерках спорили, кит это или спятивший плезиозавр. Почему-то никто не спешил лезть на корабль… и я понял — почему.

Одно дело — увидеть убитых в бою. Другое — утонувших… или замёрзших.

Я глубоко вздохнул и направился к кораблю первым…

…Доски покрывал лёд, но, ставя ноги на выступы и пользуясь дагой, я влез до носового люка, с которого была сорвана крышка, и заглянуло внутрь. Трюм был пуст и достаточно светел — свет падал ещё и через кормовой люк. Плескалась чёрная вода, слившаяся к борту и не успевшая взяться льдом. «Гуммп!» — ухнуло эхо от сорвавшейся под моей рукой сосульки, разбежались волны. Тень задвигалась по воде, и в кормовой люк свесился Арнис.

— Никого? — спросил он, вновь пробудив эхо. Я помотал головой и, ставя ноги на фальшборт, пошёл на корму, даже отсюда видя, что дверь в кормовую каюту цела. Арнис уже лез к ней. Ясо окликнул нас откуда-то из-за кормы:

— Руль сломан у основания!

— Ясно, — буркнул Арнис. — Им сломало руль, начало кидать и, наверное, переломило мачту. А самих смыло или убило и смыло.

— Корабль-то цел, — возразил я, становясь ногой в подставленное Арнисом «стремя» из ладоней. — Не упадёшь?.. Могли остаться люди в каюте… Аап!

Я поставил ногу в упор на косяк, другую — в притолоку. Потолкал дверь, но она то ли разбухла, то ли примёрзла.

— Валенок, — сказал снизу Арнис, — она же наружу открывается.

Мысленно я сплюнул. Конечно, наружу, чтобы даже в самый свирепый шторм не распахнуло… Извернувшись, я поддел дверь метательным ножом, и она отвалилась, едва не сбросив меня и не прибив Арниса. Он промолчал, но очень выразительно.

— Эй, ты куда полез?! — забеспокоилась Танюшка.

— Внутрь, — коротко ответил я, разглядывая вделанные в пол и стены стол, скамьи, лавки у стен, сундук, какое-то мокрое барахло… У самой двери висели, за что-то зацепившись, часы. Блестел браслет, под стеклом стояла вода, я не мог разобрать, что это за марка и сколько на них времени.

— Тут часы, — сообщил я Арнису. — И пусто. Сундук, правда, какой-то… А, спрыгну, — решился я, — нам его всё равно обживать!

Я сел на край люка, спустив внутрь ноги. До стенки, ставшей полом, было метра два, а любви к высоте у меня в последнее время не прибавилось. Я чертыхнулся для бодрости и соскочил, примериваясь на сундук.

Попал. Вот только сундук оказался скользким, ноги поехали — и я сел. На угол. Не копчиком, но достаточно хорошо, поэтому секунд десять в непонятках тупо созерцал, занятый своими ощущениями, человеческую кисть с обломанными ногтями, торчащую из мокрого барахла.

— Эй, тут люди! — закричал я наконец…

…Ребят было двое, и я сперва подумал, что они мертвы. Очевидно стараясь согреться, они обняли друг друга — и так застыли, причём лица и руки имели оттенок снега в лунную ночь, а одежду схватил лёд. Мы и доставать-то их стали только потому, что вроде бы неудобно оставлять людей непохороненными. Поэтому все отшатнулись, а часть девчонок завизжала, когда мы уложили «трупы» на снег у кромки прибоя — а один из них открыл глаза со смёрзшимися ресницами и обвёл нас бессмысленным, но живым взглядом.

* * *

Старший из мальчишек так в себя и не пришёл, но Ингрид после двух часов возни авторитетно заявила, что теперь он просто спит, мы сумели его напоить малиновым настоем и, закутав в шкуры, оставили у костра.

Младший — тот, который открывал глаза — к вечеру оклемался настолько, что смог поесть и говорить внятно. Правда, несколько раз он, отворачиваясь, начинал плакать, и над этими слезами смеяться не хотелось, потому что было ясно — они не от духовной слабости. Мы деликатно пережидали эти истерические приступы и постепенно вникли в суть рассказа Анри Пюто — так звали тринадцатилетнего пацана-бельгийца…

…Сам Анри был в этом мире относительным новичком. В числе десятка других мальчишек и девчонок из Бельгии он попал сюда в августе. Им повезло — они сразу столкнулись с голландским (в основе своей) отрядом Пита деГрелле и присоединились к нему. Голландцы достраивали когг, намереваясь до зимы успеть на побережье Португалии и зазимовать там, чтобы весной плыть в Австралию — просто так, низачем.

Сначала плавание проходило удачно. Но в декабре на уже вполне обустроенную стоянку напали негры (мне вспомнился Крит, и я, оглядев своих «старичков», по их лицам понял, что и они вспоминают то же), и отряду пришлось поспешно бежать в Атлантику, где они попали в ураган и были выброшены на побережье Африки. Негры напали вторично. В схватке погиб деГрелле, который, как и подобает вождю, защищал тех, кто пытался спустить на воду когг. Когда это удалось, в Средиземное море ушли всего восемь человек — явно недостаточно для того, чтобы управлять коггом в бурю. А бури не заставили себя ждать… Последняя, окончившаяся вчера, была страшной. Анри мало что помнил — ему ещё до этого так рассекло руки вантами, что он был совершенно беспомощен и сидел в кормовой каюте, мучаясь ожиданием и слушая рёв урагана, сквозь который по временам доносились крики… Потом в каюту ворвался Михель ванСпрэг, запер за собой дверь и сказал Анри: «Всё. Руль полетел, и мы одни.» Дальше — вообще яма, провал. Анри только помнил, как его страшно швыряло в темноте, и ещё как он ждал, какой удар окажется последним, но почему-то удары были не такими уж и сильными… Тут Анри снова разревелся, а мы поняли, что Михель просто закрывал младшего пацана собой…

197